делать то, что он делает. Отношения между Хоенигом и председателем правления Бернанке, хотя они никогда не были близкими, теперь стали враждебными. Спустя годы, когда Бернанке писал свои мемуары, в книге было сравнительно немного злобных комментариев, и многие из них относились к Хоенигу. Бернанке изобразил Хоенига нелояльным, упрямым и, возможно, даже немного неуравновешенным.

 

Когда машины прибыли, Хоениг и другие президенты банков вышли через стеклянные двери вестибюля отеля на полукруглую подъездную дорожку , укрытую под широким портиком, где их ждала машина. Хениг сел в машину, и она выехала с проезжей части на оживленное утреннее движение. Путь от отеля до штаб-квартиры ФРС пролегал через район Фогги-Боттом на северо-западе Вашингтона - тихую часть города, которая кажется далекой от здания Капитолия и оживленных улиц вокруг Белого дома. Один из маршрутов к штаб-квартире проходил через Вашингтон-Серкл - небольшой парк со статуей первого президента Америки в центре, сидящего на лошади и слегка откинувшегося назад с мечом в руке, словно готовясь выйти на поле боя.

Пока пейзаж проплывал мимо, у Хенига было несколько последних минут, чтобы подумать и подготовиться к предстоящему дню. Каждый член FOMC должен был представить свои аргументы в ходе дневного заседания, и Хениг усердно работал над своим заявлением. То, что должно было произойти в этот день, по сути, было политическими дебатами, и Хенигу нужно было тщательно подобрать факты.

Даже базовая политика Федеральной резервной системы вызывает недоумение у посторонних. В широком американском мире линии политических споров были относительно четкими. Есть консерваторы, которые хотят ограничить сферу влияния правительства, и есть либералы, которые хотят расширить сферу влияния правительства. Гневные дебаты, которые каждую ночь разворачивались в кабельных новостях, как правило, вытекали из этих двух широких теорий управления. Но политика ФРС была запутанной и не имела особого смысла в этих более широких рамках. Основное напряжение внутри ФРС описывалось языком, заимствованным из мира внешней политики, с использованием терминологии "ястребов" и "голубей". Во внешней политике именно "ястребы" выступали за агрессивное военное вмешательство, а "голуби" - против агрессивного вмешательства, поддерживая дипломатию. Любопытно, что в отношении ФРС эти понятия поменялись местами. Именно "голуби" внутри ФРС выступали за более агрессивное вмешательство, а "ястребы" пытались ограничить сферу влияния ФРС.

Дебаты между "ястребами" и "голубями" в ФРС обычно обсуждались в терминах инфляции - опасного положения дел, когда цены быстро растут, а стоимость валюты падает. Если ФРС воспринимается как команда инженеров-ядерщиков, следящих за экономическим ростом, то инфляция - как катастрофа, которой нужно избежать любой ценой. Последний раз инфляция была в Америке в 1970-х годах, и это время запомнилось как хаос, когда цены на все - от мяса до бензина и домов - бесконтрольно росли. Центральные банки вызывают инфляцию, когда долго держат процентные ставки на слишком низком уровне. Ястребы" ненавидели инфляцию и поэтому стремились поддерживать процентные ставки на более высоком уровне и ограничить сферу влияния ФРС. Голуби меньше боялись инфляции и поэтому охотнее печатали много денег.

Неясно, кто именно запустил мотив "ястреба и голубя" в ФРС, но он прижился. Джанет Йеллен, например, часто называли "голубиной", поскольку она поддерживала низкие процентные ставки и большее вмешательство. Тома Хенига и Ричарда Фишера, напротив, называли "ястребами", поскольку они стремились повысить процентные ставки и ограничить влияние ФРС на рынки. Нет нужды говорить, что среди общественности "голуби" получили лучшую прессу. Кто может возразить голубю? Теория заключалась в том, что "голуби" сострадательны и хотят помочь экономике и работающим людям, а "ястребы" суровы и строги и хотят помешать ФРС помогать людям.

Действия Хенига в 2010 году превратили его в "ультраястреба" FOMC. И даже превратили его в нечто худшее. В экономических терминах его стали воспринимать как доисторического грубияна, которого экономисты называют "меллонистом" - термин, отсылающий к Эндрю Меллону, который был министром финансов, когда началась Депрессия. В мире экономики не так много настоящих злодеев, но Меллон - один из них. Меллон прославился одним: бессердечием и заблуждениями. Такая репутация сложилась благодаря одному совету, который он дал президенту Герберту Гуверу, когда рынки рухнули. Меллон сказал Гуверу: "Пусть горит огонь, пусть люди разоряются". Он считал, что крах - это своего рода моральное очищение, которое необходимо для того, чтобы расчистить путь к лучшей экономике в будущем . "Ликвидируйте рабочую силу, ликвидируйте акции, ликвидируйте фермеров, ликвидируйте недвижимость", - сказал Меллон Гуверу. Причина, по которой этот совет был иллюзорным, а также бессердечным, заключалась в том, что экономическая теория Меллона была ошибочной. Ликвидация фермеров и акций не была очищением. Ликвидация создавала нисходящий цикл безработицы, низких расходов и медленного роста, который становилось все труднее обратить вспять, чем дольше он продолжался. Призывая Гувера ликвидировать так много ценностей, Меллон лишил себя многих лет будущего экономического роста.

Казалось немыслимым, что кто-то может отстаивать точку зрения Меллона в 2010 году. И оказалось, что именно этим и занимался Хениг. ФРС пыталась помочь. Она пыталась стимулировать экономический рост. ФРС пыталась быть "голубиной". Проголосовав против этих планов, Хениг, очевидно, пытался удержать ФРС в стороне, пока люди страдали от 9,6-процентного уровня безработицы. Хениг, крайний ястреб, меллонист, шел не в ногу со временем. Именно такая репутация со временем укрепилась вокруг Томаса Хоенига. Спустя годы после серии его заявлений о несогласии либеральный финансовый репортер в Нью-Йорке, когда его спросили о Хёниге, сразу же ответил: "Да, он чудак". Примерно в то же время на коктейльной вечеринке в Вашингтоне экономист из Института американского предпринимательства, консервативного аналитического центра, сразу же сказал о Хоениге: "Он был неправ". Опасения Хоенига повсеместно запомнились как опасения по поводу инфляции, которые оказались необоснованными, поскольку инфляция так и не наступила. С годами история о Хоениге превратилась в историю о неуместном ветхозаветном деятеле, который каким-то образом забрел на современный экономический ландшафт, цепляясь за устаревшее священное писание и неистово предупреждая об инфляции, еще большей инфляции и даже гиперинфляции.

Исторические данные свидетельствуют о том, что это изложение совершенно неверно. Хёниг выразил несогласие не потому, что его беспокоила инфляция. Он также не был меллонистом. Во время мирового финансового кризиса Хоениг неоднократно голосовал за принятие чрезвычайных мер, которые были далеко идущими и беспрецедентными. Он верил в роль ФРС как антикризисного механизма, который может наводнить банковский сектор деньгами во время паники. Он верил в активную политику печатания денег, когда банки оказывались в затруднительном положении.

Хениг начал высказывать свое несогласие только в 2010 году, когда стало ясно, что Федеральная резервная система намерена удерживать американскую денежную массу на нулевом уровне. Анализ комментариев Хоенига